![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
gornyjСпасибо ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
avas
Опубликовано в журнале: «Знамя» 2007, №12 критика Евгений Сидоров ПОЭЗИЯ КАК ДИАГНОЗ
В тысяча девятьсот двадцать четвертом году Юрий Тынянов открывает свою известную статью “Промежуток” следующими словами: “Писать о стихах теперь почти так же трудно, как писать стихи. Писать же стихи почти так же трудно, как читать их. Таков порочный круг нашего времени. Стихов становится все меньше и меньше, и, в сущности, сейчас есть налицо не стихи, а поэты.
<>
Перед русской поэзией (по М.Л. Гаспарову) сегодня открыты два пути: расширение круга размеров (прежде всего развитие свободного стиха) или переосмысление старых. Второй путь — это ирония в стиле Кибирова или Дмитрия Александровича Пригова, ямбические вариации на карточках Рубинштейна. Подобный вариант предсказал Ортега-и-Гасет в своей “Дегуманизации искусства”: “Я очень сомневаюсь, что современного молодого человека может заинтересовать стихотворение, мазок кисти или звук, которые не несут в себе иронической рефлексии”.
Чтобы покончить здесь с авторитетами, приведу противоположное суждение Г.К. Честертона из его эссе “Романтика рифмованных стихов”: “Поборники анархии в искусстве отнюдь не принимают все на свете. Они не принимают ничего, кроме анархии. Если стихи или картина не подчиняются наиновейшим условностям беззакония, они презирают их так же надменно, как классики презирали романтиков. Единственное мое возражение против нового искусства укладывается в одно слово — “гордыня”. Его поборники горды не только гордостью вызова, но и гордостью презрения… Прежде художник верил в себя несмотря на свои провалы. Теперь он верит в себя благодаря им”.
Ситуация знакомая, даже родная, кажется, в мире ничего не меняется. Но все же зададимся детским вопросом: возможен ли сегодня русский национальный поэт, подобный классикам Золотого и Серебряного века, или, скажем, поэт уровня Заболоцкого, Слуцкого, Твардовского? И вопрос риторический, и ответ очевиден. Хотя из своего времени твердо угадать будущую судьбу современной отечественной поэзии практически невозможно, все же замечу, что переживаемый нами период не терпит обобщений и высоких формул, он антисоциален и аналитичен по своей природе. Эпоха и время лежат в осколках, и стихи, как чуткий орган, отражают именно осколки, склоняясь к частному бытию.
<>
Похоже, что сегодня образованность несколько измучила молодое литературное поколение. Многие университетские выпускники даже толком не знают, куда что вставить из внезапно познанного. Раньше страдали от дремучей необразованности, а сегодня от того, что “слишком много знаем”, как в том, знаменитом американском анекдоте о погибшем ковбое, который, на свою беду, владел таблицей умножения. Хорошо Максиму Амелину, он действительно уместен при Катулле, но что делать остальным, невольным эпигонам и жертвам своей безразмерной начитанности?
<>
Высота звука и помысла издавна ведет поэзию Ольги Седаковой. “Элегия осенней воды”, “Земля”, “Китайское путешествие” принадлежат к лучшим ее стихотворениям. Их метафизика дышит любовью к дольнему миру, в них живут приятие жизни и благодарность земле, давшей человеку познание духа и свободы. В них горечь неизбежного прощания и иронично-светлое примирение с неизбежным.
Поэт — это тот, кто может умереть
там, где жить — значит: дойти до смерти.
Остальные пусть дурят кого выйдет.
На пустом конверте
пусть рисуют свой обратный адрес.
Венедикт Ерофеев проницательно сказал однажды: “Отличие Ольги Седаковой от многих. У тех в голосе: все знаю! У этой в голосе ничегонезнание в самом высоком смысле слова”.
Здесь надо выделить именно последние слова. Высокий смысл вопрошания и есть верность себе и миру. Под покровом рассудочной стиховой прохлады бьется живое чувство веры:
Неужели и мы, как все,
как все,
расстанемся?
Знающие кое-что
О страсти быстрее конца,
Знающие кое-что
О мире меньше гроша —
Пусть берут, кому нужен, —
Знающие, что эта раковина — без жемчужин,
Что нет ни единой спички, свечки, плошки,
Кроме огня восхищенья,
Знающие, откуда приходят
Звучанье и свеченье —
Неужели мы расстанемся, как простые невежды?
Тут налицо обаятельная “беспочвенность”, тяжба в духе Льва Шестова с высокомерным разумом.
<>
Поэзия — очень русский диагноз. Мы — страна стихов, страна гениев и графоманов. Нет в нашей литературе человека, будь ты хоть Гоголь, хоть Белинский, кто бы не сочинял в рифму или, на худой конец, белым ямбом. “А что стих есть высшая форма речи, — писал Николай Гумилев, — знает всякий, кто, внимательно оттачивая кусок прозы, употреблял усилия, чтобы сдержать рождающийся ритм”.
Поэтому состояние поэзии, как лакмусовая бумажка, свидетельствует о состоянии всей отечественной литературы и ее ближайшем будущем. Грядущее в тумане, но далекие огни обещают надежду и зовут в путь.
Последуем же, читатель, за русским стихом и русской надеждой!
avasОпубликовано в журнале: «Знамя» 2007, №12 критика Евгений Сидоров ПОЭЗИЯ КАК ДИАГНОЗ
В тысяча девятьсот двадцать четвертом году Юрий Тынянов открывает свою известную статью “Промежуток” следующими словами: “Писать о стихах теперь почти так же трудно, как писать стихи. Писать же стихи почти так же трудно, как читать их. Таков порочный круг нашего времени. Стихов становится все меньше и меньше, и, в сущности, сейчас есть налицо не стихи, а поэты.
<>
Перед русской поэзией (по М.Л. Гаспарову) сегодня открыты два пути: расширение круга размеров (прежде всего развитие свободного стиха) или переосмысление старых. Второй путь — это ирония в стиле Кибирова или Дмитрия Александровича Пригова, ямбические вариации на карточках Рубинштейна. Подобный вариант предсказал Ортега-и-Гасет в своей “Дегуманизации искусства”: “Я очень сомневаюсь, что современного молодого человека может заинтересовать стихотворение, мазок кисти или звук, которые не несут в себе иронической рефлексии”.
Чтобы покончить здесь с авторитетами, приведу противоположное суждение Г.К. Честертона из его эссе “Романтика рифмованных стихов”: “Поборники анархии в искусстве отнюдь не принимают все на свете. Они не принимают ничего, кроме анархии. Если стихи или картина не подчиняются наиновейшим условностям беззакония, они презирают их так же надменно, как классики презирали романтиков. Единственное мое возражение против нового искусства укладывается в одно слово — “гордыня”. Его поборники горды не только гордостью вызова, но и гордостью презрения… Прежде художник верил в себя несмотря на свои провалы. Теперь он верит в себя благодаря им”.
Ситуация знакомая, даже родная, кажется, в мире ничего не меняется. Но все же зададимся детским вопросом: возможен ли сегодня русский национальный поэт, подобный классикам Золотого и Серебряного века, или, скажем, поэт уровня Заболоцкого, Слуцкого, Твардовского? И вопрос риторический, и ответ очевиден. Хотя из своего времени твердо угадать будущую судьбу современной отечественной поэзии практически невозможно, все же замечу, что переживаемый нами период не терпит обобщений и высоких формул, он антисоциален и аналитичен по своей природе. Эпоха и время лежат в осколках, и стихи, как чуткий орган, отражают именно осколки, склоняясь к частному бытию.
<>
Похоже, что сегодня образованность несколько измучила молодое литературное поколение. Многие университетские выпускники даже толком не знают, куда что вставить из внезапно познанного. Раньше страдали от дремучей необразованности, а сегодня от того, что “слишком много знаем”, как в том, знаменитом американском анекдоте о погибшем ковбое, который, на свою беду, владел таблицей умножения. Хорошо Максиму Амелину, он действительно уместен при Катулле, но что делать остальным, невольным эпигонам и жертвам своей безразмерной начитанности?
<>
Высота звука и помысла издавна ведет поэзию Ольги Седаковой. “Элегия осенней воды”, “Земля”, “Китайское путешествие” принадлежат к лучшим ее стихотворениям. Их метафизика дышит любовью к дольнему миру, в них живут приятие жизни и благодарность земле, давшей человеку познание духа и свободы. В них горечь неизбежного прощания и иронично-светлое примирение с неизбежным.
Поэт — это тот, кто может умереть
там, где жить — значит: дойти до смерти.
Остальные пусть дурят кого выйдет.
На пустом конверте
пусть рисуют свой обратный адрес.
Венедикт Ерофеев проницательно сказал однажды: “Отличие Ольги Седаковой от многих. У тех в голосе: все знаю! У этой в голосе ничегонезнание в самом высоком смысле слова”.
Здесь надо выделить именно последние слова. Высокий смысл вопрошания и есть верность себе и миру. Под покровом рассудочной стиховой прохлады бьется живое чувство веры:
Неужели и мы, как все,
как все,
расстанемся?
Знающие кое-что
О страсти быстрее конца,
Знающие кое-что
О мире меньше гроша —
Пусть берут, кому нужен, —
Знающие, что эта раковина — без жемчужин,
Что нет ни единой спички, свечки, плошки,
Кроме огня восхищенья,
Знающие, откуда приходят
Звучанье и свеченье —
Неужели мы расстанемся, как простые невежды?
Тут налицо обаятельная “беспочвенность”, тяжба в духе Льва Шестова с высокомерным разумом.
<>
Поэзия — очень русский диагноз. Мы — страна стихов, страна гениев и графоманов. Нет в нашей литературе человека, будь ты хоть Гоголь, хоть Белинский, кто бы не сочинял в рифму или, на худой конец, белым ямбом. “А что стих есть высшая форма речи, — писал Николай Гумилев, — знает всякий, кто, внимательно оттачивая кусок прозы, употреблял усилия, чтобы сдержать рождающийся ритм”.
Поэтому состояние поэзии, как лакмусовая бумажка, свидетельствует о состоянии всей отечественной литературы и ее ближайшем будущем. Грядущее в тумане, но далекие огни обещают надежду и зовут в путь.
Последуем же, читатель, за русским стихом и русской надеждой!
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2007-11-27 09:55 pm (UTC)****************
Неужели и мы, как все,
как все,
расстанемся?
Знающие кое-что
О страсти быстрее конца,
Знающие кое-что
О мире меньше гроша —
Пусть берут, кому нужен, —
Знающие, что эта раковина — без жемчужин,
Что нет ни единой спички, свечки, плошки,
Кроме огня восхищенья,
Знающие, откуда приходят
Звучанье и свеченье —
Неужели мы расстанемся, как простые невежды?
****************
Этого стиха я не помню. Прочла, умилилась, прослезилась.
no subject
Date: 2007-11-28 01:06 pm (UTC)Спасибо!
Date: 2007-11-28 10:56 pm (UTC)не дошли руки...
Если Вас интересует Венечка, дайте знать, ещё есть сайт, где ежедневное документальное описание жизни писателя есть, с фото и...
;-))
no subject
Date: 2007-11-30 07:00 am (UTC)Мне странно думать, что я живу в одно время с Седаковой - это очень сильное чувство, как оказалось.
no subject
Date: 2007-11-30 12:44 pm (UTC)да, оказалось так...
Приятно познакомиться
Вилия
Вильнюс
звуки
Date: 2007-11-30 03:08 pm (UTC)Интересно, в вашем представлении - преобладают мягкие и нежные певучие звуки. У меня - ррр, и скорее твердый постук.:))
Удивительно, что в Вильнюсе люди думают о русской поэзии :))
Re: звуки
Date: 2007-11-30 04:12 pm (UTC)ИМХО
Врядь ли есть повод удивляться, тем более вспоминая, что стихи О.С. в хрестоматию по русской литературе (Глинтерщик автор, если не ошибаюсь) были включены еще в перестроечные времена: есть ли они даже сейчас в российских учебниках - не знаю (исходя из - Пророком в своём отечестве быть трудно=невозможно..?)
" и скорее твердый постук."
Такое, как не странно, мне слышится в 12 стихе из "Китайское путешествие", цитата, начало:
Может, ты перстень духа,
камень голубой воды,
голос, говорящий глухо
про ступенчатые сады,-
Говорить о поэзии - не мой удел, но приятно очень найти отзвуки близкого у Вас, у maria_gorynceva - полной тёзки О.С. (читали ее это? http://maria-gorynceva.livejournal.com/16872.html
Всего Вам самого доброго, Ирина!
Re: звуки
Date: 2007-12-01 01:21 pm (UTC)