Вопросы. Серьёзные. Очень.
May. 16th, 2010 12:47 am![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
gornyjУ ![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif)
jacopone_da на днях прочитала
Архиепископ Пуатье (Франция), монсеньор Альбер Руэ отвечает на вопросы
Цитата:
"- Вы считаете, что слово Церкви непонятно миру. Почему?
-Сейчас сформировалось что-то вроде «духовного пузыря», в котором плавают слова. Начиная с самого слова «духовный». Поэтому надо дать христианам возможность определять и выражать свою веру. Не надо снова и снова повторять официальную доктрину, дайте людям самим высказать, к чему они склоняются и что любят.
Наши речи уже не работают. Надо бы спуститься с гор на равнину и быть смиреннее. Нужно многому научиться, потому что о вере в обществе христиан уже давно не говорят."
Вспомнилось Интервью Ольги СЕДАКОВОЙ члену редколлегии «Континента» Александру КЫРЛЕЖЕВУ (2005, №123)
"- Если секуляризация есть вызов традиционной религии, то есть ли у Церкви шансы снова завоевать общество, а не только влиять на отдельных людей? Иначе говоря, возможна ли рехристианизация?
- Я думаю, что в старой форме - государственной, национальной Церкви, инстанции, разделяющей со светской властью исторические решения, это вряд ли возможно. И в попытках вернуться к такому положению дел я ничего хорошего не вижу. Отчуждение от государства, видимо, необратимо. Но общество - это другое дело. Общество может быть не глобальным, оно может не охватывать всю нацию. Оно каким-то другим, избирательным, свободным образом соединяет своих членов. И если такое общество будет по-настоящему живым, то масштабы его расширения, распространения трудно предсказать: кто бы подумал, что получится из маленькой первоначальной христианской общины? Но, вероятно, для этого необходима такая сила, какая была в первоначальном христианстве.
- А что это за сила? Ведь у нас сейчас господствует представление, особенно в секулярном пространстве, что религия, вера - дело интимное, о котором даже говорить публично нельзя. Возможно ли в этой ситуации какое-то общественное звучание религии?
- Я думаю, что это вопрос не столько о Церкви, сколько об огромной скомпрометированности всего публичного. Что значит: все становится интимным? Это происходит потому, что публичному больше не верят ни в чем. Серьезное искусство становится тоже интимным. Вообще ни о чем позитивном рассуждать вслух, при людях оказывается нельзя. С одной стороны - по причине политической корректности (предполагается почему-то, что всякое позитивное высказывание кого-то задевает и кому-то угрожает), но с другой стороны - и по причине собственного чувства стыда. Почему теперь стыдно говорить так, как говорили еще недавно, скажем, в XIX веке?
Несомненно, если из "общего", публичного все хорошее, все интимно дорогое уходит, это страшно. Говоря просто, душа изгнана из публичного -не из государственного, а именно из публичного. Мне кажется, что это ситуация огромного риска. Это утрата смысла общей жизни человечества, о чем писала Ханна Арендт. Но как реабилитировать публичность, чтобы она была не стыдной, не казенной? Вот в чем вопрос."
<>
- "... И я поняла, что религиозное воспитание (во всяком случае, его начало) может быть вовсе не снабжением человека какими-то сведениями, обязательными знаниями, а чем-то совсем другим: освобождением человека. Чтобы он мог выйти из своих интимных переживаний, в которых он часто, как "в тюрьме", чтобы он не боялся говорить про это перед людьми. Кстати, здесь можно увидеть выход из той самой интимности религиозного чувства, о которой мы говорили прежде: ведь это не очень хорошая интимность, запуганная интимность."
Мне кажется, что в тему: "Можно ли говорить с Богом сегодня"
Из цикла: Григорий Померанц и Зинаида Миркина "ЛЕКЦИИ В "МУЗЕЕ МЕЦЕНАТОВ" (видео)
jacopone_da на днях прочиталаАрхиепископ Пуатье (Франция), монсеньор Альбер Руэ отвечает на вопросы
Цитата:
"- Вы считаете, что слово Церкви непонятно миру. Почему?
-Сейчас сформировалось что-то вроде «духовного пузыря», в котором плавают слова. Начиная с самого слова «духовный». Поэтому надо дать христианам возможность определять и выражать свою веру. Не надо снова и снова повторять официальную доктрину, дайте людям самим высказать, к чему они склоняются и что любят.
Наши речи уже не работают. Надо бы спуститься с гор на равнину и быть смиреннее. Нужно многому научиться, потому что о вере в обществе христиан уже давно не говорят."
Вспомнилось Интервью Ольги СЕДАКОВОЙ члену редколлегии «Континента» Александру КЫРЛЕЖЕВУ (2005, №123)
"- Если секуляризация есть вызов традиционной религии, то есть ли у Церкви шансы снова завоевать общество, а не только влиять на отдельных людей? Иначе говоря, возможна ли рехристианизация?
- Я думаю, что в старой форме - государственной, национальной Церкви, инстанции, разделяющей со светской властью исторические решения, это вряд ли возможно. И в попытках вернуться к такому положению дел я ничего хорошего не вижу. Отчуждение от государства, видимо, необратимо. Но общество - это другое дело. Общество может быть не глобальным, оно может не охватывать всю нацию. Оно каким-то другим, избирательным, свободным образом соединяет своих членов. И если такое общество будет по-настоящему живым, то масштабы его расширения, распространения трудно предсказать: кто бы подумал, что получится из маленькой первоначальной христианской общины? Но, вероятно, для этого необходима такая сила, какая была в первоначальном христианстве.
- А что это за сила? Ведь у нас сейчас господствует представление, особенно в секулярном пространстве, что религия, вера - дело интимное, о котором даже говорить публично нельзя. Возможно ли в этой ситуации какое-то общественное звучание религии?
- Я думаю, что это вопрос не столько о Церкви, сколько об огромной скомпрометированности всего публичного. Что значит: все становится интимным? Это происходит потому, что публичному больше не верят ни в чем. Серьезное искусство становится тоже интимным. Вообще ни о чем позитивном рассуждать вслух, при людях оказывается нельзя. С одной стороны - по причине политической корректности (предполагается почему-то, что всякое позитивное высказывание кого-то задевает и кому-то угрожает), но с другой стороны - и по причине собственного чувства стыда. Почему теперь стыдно говорить так, как говорили еще недавно, скажем, в XIX веке?
Несомненно, если из "общего", публичного все хорошее, все интимно дорогое уходит, это страшно. Говоря просто, душа изгнана из публичного -не из государственного, а именно из публичного. Мне кажется, что это ситуация огромного риска. Это утрата смысла общей жизни человечества, о чем писала Ханна Арендт. Но как реабилитировать публичность, чтобы она была не стыдной, не казенной? Вот в чем вопрос."
<>
- "... И я поняла, что религиозное воспитание (во всяком случае, его начало) может быть вовсе не снабжением человека какими-то сведениями, обязательными знаниями, а чем-то совсем другим: освобождением человека. Чтобы он мог выйти из своих интимных переживаний, в которых он часто, как "в тюрьме", чтобы он не боялся говорить про это перед людьми. Кстати, здесь можно увидеть выход из той самой интимности религиозного чувства, о которой мы говорили прежде: ведь это не очень хорошая интимность, запуганная интимность."
Мне кажется, что в тему: "Можно ли говорить с Богом сегодня"
Из цикла: Григорий Померанц и Зинаида Миркина "ЛЕКЦИИ В "МУЗЕЕ МЕЦЕНАТОВ" (видео)
![[identity profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/openid.png){kind=small}
no subject
Date: 2010-05-16 06:40 pm (UTC)Золотые слова!
**
Спасибо за интервью, очень полезно, интересно и вовремя. Сразу много тем, которые очень волнуют, но самое, пожалуй, наболевшее - об интимном. На это могу сказать пока одно: в самом деле, тут нужно большое чувство такта, особенно если учесть, что у каждого свои "болячки". А то у нас любят: "а ну, рассказывай все, мы же церковные люди!" :(
Сразу много тем
Date: 2010-05-16 07:11 pm (UTC)Для меня они связаны этим:
*освобождением человека* и *выйти из своих интимных переживаний, в которых он часто, как "в тюрьме"*